Барон Мюнхгаузен в России
Cергей Макеев

СЕРГЕЙ МАКЕЕВ. ПЬЕСЫ, ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ, СКАЗКИ, СТАТЬИ

ПОВЕСТИ
Барон Мюнхгаузен в России
Русский дневник барона Мюнхгаузена
РАССКАЗЫ
СКАЗКИ
ПРЕДАНИЯ
СЦЕНАРИИ
ПЬЕСЫ
СТАТЬИ

БАРОН МЮНХГАУЗЕН

БАРОН МЮНХГАУЗЕН В РОССИИ

Секрет русской тройки
Кормилица и поилица
Придворные церемонии
Спасительный выстрел
Ночная атака
Под северным сиянием
Ум — хорошо, а два — лучше
Под горячую руку
Чудо-лошадь
Где раки зимуют
В тылу врага
Во все колокола
Русское пари
Дважды повешенный
Рыбацкое счастье
По воде аки посуху
Дуэль в трех атаках
Старость и младость
Неуловимый русак
Дом строят — щепки летят
Странный обычай
Тихий народ
Целебное растение
Русский размер
Петух в России — больше чем петух
Кабан на крючке
На мельнице
Летающий медведь
Счастливая встреча
Добрый пример заразителен
Здоровый климат
О погоде
Настоящая гончая
«Да» и «нет»

«РУССКИЙ ДНЕВНИК» БАРОНА МЮНХАУЗЕНА

БАРОН МЮНХГАУЗЕН В РОССИИ

СЕКРЕТ РУССКОЙ ТРОЙКИ

Едва ступив на русскую землю, я увидел и первое чудо — это была русская тройка. Клянусь, такой запряжки я не встречал нигде в мире. В Европе запрягают парой, четверней, цугом — можно хоть дюжину лошадей заложить, но они не сравнятся с тройкой.

И вот уже тройка, запряженная в сани, мчит меня по снежной, хорошо накатанной дороге. Начался крутой спуск под гору. Тройка разогналась так, что встречный ветер сорвал с меня треуголку, затем развил мои букли, расплел косицу, и волосы мои еще долго стояли дыбом.

Напрасно я кричал ямщику, чтобы он попридержал коней. Возница только посмеивался, отпустив вожжи. Я решил, что он сумасшедший, и остановить тройку может только смерть. И вот уже она перед нами — в образе встречного экипажа. Дорога узкая, разминуться решительно негде.

Тут наконец мой беспечный ямщик натянул вожжи — никакого результата! Коренник, ведущий конь в тройке, продолжал нестись во весь опор. Но вдруг пристяжные, лошади по бокам коренного, повинуясь умелым действиям ямщика, развернулись и поскакали в обратном направлении, замедляя, а затем и останавливая движение саней.

Так вот в чем секрет русской запряжки: когда тройка скачет вперед, пристяжные помогают кореннику. Но остановить бег тройки обычными средствами невозможно, поэтому для торможения ямщик заставляет пристяжных бежать назад.

О! Как это похоже на все русское!

КОРМИЛИЦА И ПОИЛИЦА

Русские очень радушны и гостеприимны. Несмотря на суровый климат, они стараются угостить путешественника скромными плодами северной природы. Оказалось, что и животные помогают в этом хозяевам. Недаром корову здесь зовут кормилицей.

Однажды я остановился на ночлег в доме сельского старосты. Крестьянин был рад гостю, но сожалел, что в этот поздний час ужин съеден и даже молоко вечернего надоя выпито. Впрочем, он тотчас затопил баню, так как я обмолвился, что приохотился к русской парной.

«А после бани и пиво поспеет,» — пообещал он.

Я не поверил селянину. Как ценитель этого напитка я знаю, что изготовление пива занимает не один день.

По пути в баню мы зашли в коровник. Я с изумлением увидел, как хозяин насыпает в кормушку хмель и ячмень, а корова уписывает этот провиант за обе щеки.

После бани, чувствуя изумительную легкость во всем теле, я вновь заглянул в коровник. Хозяин уже доил корову. И что вы думаете? Из вымени коровы в подойник струилось прекрасное пенистое пиво! Пена густой шапкой поднималась над ведром.

Клянусь, такого вкусного пива я нигде не пивал! Вот только забыл спросить, все ли коровы у них пивоносные, или это была особая порода?

ПРИДВОРНЫЕ ЦЕРЕМОНИИ

При дворе русской императрицы меня также приняли любезно. Даже слишком.

Надо заметить, что обычай рукопожатия у русских пока не в чести. Зато они обожают целоваться: дорогого гостя — троекратно, а иностранца — так просто до изнеможения.

Однажды меня пригласили на царскую охоту. Добычей охотников, кроме более мелкого зверя, стал матерый медведь, загнанный собаками в ловчую яму. Охотники посадили медведя на цепь, а сами отправились пировать к накрытым столам. Разгорячившись, охотники начали проявлять свою приязнь описанным способом. Сначала друг к другу, а затем очередь дошла до иностранных послов, державшихся несколько в стороне. Кто-то из охотников принял медведя за посла некоей северной державы, одетого в медвежью шубу, и бросился его целовать. За ним налетели остальные, и в считанные минуты зацеловали медведя насмерть. Придворный лекарь констатировал, что зверь скончался от удушья.

Как ни тяжко приходится иностранцу в России, но со временем можно приобрести необходимую стойкость. Несчастный же медведь оказался беззащитным перед радушием соотечественников.
.

СПАСИТЕЛЬНЫЙ ВЫСТРЕЛ

И вот я наконец на военной службе. Уже в первом сражении я сумел отличиться, обратив в бегство целый отряд врагов. Но в горячке боя я слишком увлекся преследованием неприятеля и оказался в глубоком вражеском тылу. Вдобавок мой конь захромал, я принужден был спешиться.

Вдруг вижу — прямо на меня скачет грозный янычар с пикой наперевес. Я выхватываю из-за пояса пистолет, навожу его на врага и — о ужас! — замечаю, что мушка сбита со ствола. Видно, зацепил дулом за пряжку ремня и срезал ее. Как же целиться?

Надо вам сказать, что иностранцы в России жалуются зимой на холод, а летом — на обилие комаров и мух. А я обрадовался последнему обстоятельству, потому что в этот решающий момент какая-то благородная муха уселась на кончик дула моего пистолета. Я мгновенно прицелился и выстрелил. Янычар упал наземь.

С тех пор мы с этой мухой неразлучны. Я назвал ее на русский манер Матреной и повсюду возил в особой коробочке. Вот и сейчас она мирно жужжит у меня над ухом. К несчастью, бедняжка сильно пострадала от того рокового выстрела: из-за грохота и сотрясения металла она немного повредилась в рассудке. Иногда у нее бывают припадки бешенства, и она с отчаянным криком: «Янычары! Ура!» — набрасывается на мое варенье.

НОЧНАЯ АТАКА

Однажды фельдмаршал Миних отправил меня с важным донесением в одну из русских крепостей.

Выполнив приказ, я заночевал в крепости. Среди ночи меня разбудил комендант крепости. Он был в отчаяньи.

— Мы внезапно окружены неприятелем. Мой гарнизон немногочислен, пушек мало, боеприпасы и провиант на исходе. Нам не устоять.

Я тотчас оделся и вместе с комендантом осмотрел наши силы и укрепления. Картина была безрадостной. В это время под ногами у меня прошмыгнула кошка, сверкнув глазами в темноте. Я задумался. И тотчас предложил коменданту немедленно атаковать противника, пока он этого никак не ждет. А для большей острастки я придумал военную хитрость.

Дело в том, что в каждом русском доме живет по крайней мере одна кошка. Кроме того, сердобольные хозяева принимают на жительство всех бездомных животных. Так что порой в доме собирается целая стая кошек

Я велел согнать к крепостным воротам всех городских кошек. По моему сигналу ворота распахнулись и кошки выбежали вон. Сотни пар кошачьих глаз горели в темноте, осветив всю округу. Противник был ослеплен! Я уже приказал трубить атаку, чтобы с кучкой храбрецов ударить в штыки, но дело развивалось неожиданным для меня самого образом. Собаки вырвались из домов и с грозным лаем устремились за кошками. Кошки, спасаясь от псов, с отчаянным визгом ворвались во вражеский лагерь, сея панику и разрушения.

Признаюсь, в эту минуту я посочувствовал врагам: полуодетые, безоружные, исцарапанные кошками и покусанные собаками, они насилу вырвались из этого ада. Впоследствии я узнал, что они бежали без остановки до самого Очакова, который и был конечной целью нашей компании.

ПОД СЕВЕРНЫМ СИЯНИЕМ

«Судьба играет офицером», — так говорят в русской армии. Здесь не редкость, что в один день или в одну ночь безвестный офицер может стать всесильным фаворитом государыни. Увы, царские милость и немилость обитают, как видно, в соседних покоях дворца.

Вот и мой командир и друг герцог Ульрих подвергся опале, его сослали на крайний север России. Меня миновала чаша сия, но я не из тех, кто забывает друзей в тяжелую минуту. В очень скором времени я отправился навестить и ободрить дорогого Ульриха.

Севернее Архангельска лошади оказались бесполезны, и я продолжил путь на собачьей упряжке с одним только проводником.

На другой день разыгралась жесточайшая пурга, снег без конца валил с неба, а ветер поднимал его с земли и вздымал до небес. Долгое время мы плутали по бескрайней снежной равнине и не видели никакого ориентира, чтобы отыскать верный путь. Солнца здесь зимой не бывает, звезд не видно; мох на деревьях мог бы указать северную сторону, но деревья здесь не растут.

Припасы наши кончились, мы начали испытывать муки голода. Тогда решили съесть самых ослабевших ездовых собак. Признаюсь, для меня это стало испытанием. Не потому, что я испытываю отвращение к собачине; в своих опасных скитаниях мне доводилось едать и не такое. Но мясо без соли просто не лезло в рот! Тут я заметил, как поступает мой проводник. Поднеся кусок мяса к губам, он произнес: «Бедный Шарик! Ты служил мне верой и правдой, не раз спасая меня из беды. Не заслужил ты такого конца!» Слезы тотчас потекли по его мужественному лицу, орошая кусок мяса соленым соусом.

Я попробовал поступить так же. Но выжать слезу из Мюнхгаузена оказалось не так-то просто. Мне легче было высечь искры из глаз, чем выдавить из них слезу. Сколько я ни поминал родных и близких, своих павших и опальных друзей, — очи мои оставались сухими. Так и сидел я, умирающий от голода, над сочным куском мяса. И подумал: «Бедный Мюнхгаузен! И что тебе не жилось в своем тихом, чистом и уютном Боденвердере?» Только я так подумал, как слезы брызнули из глаз, заструились по лицу, обильно смачивая мясо. О, никогда я не ел с таким аппетитом и удовольствием!

К счастью, скоро пурга поутихла. Наконец мы увидели и путеводный знак — это было северное сияние. Мы поворотили упряжку на юг, но собак осталось вдвое меньше, и они насилу тянули постромки. К тому же нас стали неотступно преследовать волки. Мало-помалу я израсходовал все пули и порох. Последним выстрелом я свалил здоровенного волчищу. При ближайшем рассмотрении оказалось, что пуля лишь скользнула по волчьему черепу, оглушив его. Мой проводник предложил скормить волка собакам, но я рассудил иначе.

Когда волк окончательно пришел в себя, мы впрягли его в упряжку, впереди полудюжины уцелевших собак. Свора рванулась за волком, волк — от них, и мы с проводником едва успели запрыгнуть в санки. Всего за несколько часов мы достигли Архангельска. Тут оказалось, что остановить такую упряжку немыслимо, и мы попросту соскочили на ходу.

Посетив ссыльного друга, я вернулся в Санкт-Петербург. Каково же было мое удивление, когда я увидел в «С.-Пб. Ведомостях» заметку: обезумевшая собачья упряжка с волком во главе промчалась по Невскому проспекту, распугивая прохожих и экипажи, и унеслась невесть куда.

А совсем недавно, уже в «Боденвердерском листке» я прочитал похожее сообщение. Но, между нами говоря, наша местная газета частенько помещает недостоверные сообщения. В «Боденвердерском листке» печатается лишь один добросовестный автор — это я.

ЭУМ — ХОРОШО, А ДВА — ЛУЧШЕ

Русские люди на первый взгляд кажутся беспечными. Но это впечатление обманчиво.

Однажды эскадрон гусар, которым я командовал, находясь на службе в русской армии, встал на зимние квартиры в одном селе. Только разместились, фуражер мне докладывает: продовольствия у населения нет, амбары и чердаки пусты — ни зернышка. Пришлось отправить донесение в штаб армии, чтобы нам присылали провиант. Но мне не давала покоя мысль: а что же едят сами крестьяне в продолжение долгой русской зимы?

Когда я спрашивал об этом самих поселян, они отвечали уклончиво: «И нынешний день не без завтрашнего!» И при этом возводили очи под крышу своего жилища. Я решил, что они уповают на милость Божью, но оказалось, что русские и сами не плошают. Неожиданный случай раскрыл мне глаза.

У моего хозяина была прехорошенькая дочь, и она мне частенько показывала их либедих хозяйство, как то: сеновал, чердак и другие потаенные уголки. И вот, как ни увлечен я был своею спутницей, а приметил, что на чердаке неизвестно откуда появляется зерно. Сперва немного, словно кто-то случайно рассыпал. Дальше — больше, почти по щиколотку. А потом и по колено насыпало отменной золотистой пшеницы!

Поразмыслив, я догадался, в чем дело. Русские кроют свои избы соломой. Эта солома дурно и небрежно обмолочена, в ней всегда остается порядочно зерна. Зимой крышу заваливает толстый слой снега. Солома начинает гнить и превращается в отличную почву. А снизу под крышу идет тепло от печей, поэтому зерно очень быстро прорастает. Но главное — оно растет не вверх, а вниз! Колосу расти вниз гораздо легче, нежели тянуться вверх, поэтому сия тепличная пшеница рано созревает, а зерна из колосьев сыпятся прямо в хранилище. Позднее сам хозяин объяснил, что у русских есть летняя пшеница, но есть и зимняя, точнее — озимая.

Так мною был разрушен миф о русской беспечности. Недаром здесь говорят: «Русский мужик задним умом крепок». Но все мои попытки обнаружить, где именно расположен задний ум, не увенчались успехом.

ПОД ГОРЯЧУЮ РУКУ

После взятия Очакова я вернулся в Санкт-Петербург с рукой на перевязи.

«Вы ранены?» — спрашивали меня знакомые. Как честный человек и офицер я отвечал правду: нет.

Мои недоброжелатели при дворе вообразили невесть что, и по столице поползли слухи: будто Мюнхгаузен нарочно притворяется раненым, чтобы вызвать к себе благосклонность начальства!

Дошло до того, что на балу у князя N. придворные бездельники потребовали, чтобы я снял повязку. Я отказался. Тогда эти негодяи решили сделать это насильно. Напрасно я предостерегал их от опрометчивого поступка, — повязка была снята.

Случилось то, чего я и опасался. Моя освобожденная рука точно взбесилась и начала рубить направо и налево без устали. Назойливые царедворцы первыми попадали, оглушенные мощными ударами. Гости бросились врассыпную и забились по углам. Все, что попадалось под горячую руку, было порублено в считанные минуты: мебель в щепки, дорогая посуда вдребезги.

Положение становилось отчаянным. С минуты на минуту на бал должна была приехать сама императрица! И тогда я огромным усилием левой руки сумел скрутить правую и засунуть ее за пояс. Только в таком положении рука-рубака угомонилась.

А дело в том, что во время войны моя правая рука так привыкла махать саблей, что я смог ее обуздать лишь связав накрепко.

Узнав истинную причину моей связанной руки, все пришли в неописуемый восторг. Тотчас доложили государыне. Ее Величество решили, не откладывая, отметить мои заслуги и… меня снова отправили воевать.

Ибо в этом обширном государстве всегда где-нибудь да война.

ЧУДО-ЛОШАДЬ

Помню, как-то мой эскадрон преследовал отряд отступающих турок. Мы буквально висели на хвосте у янычар. Но приблизиться вплотную не могли, потому что в арьергарде противника скакал удивительный всадник. Он сидел на лошади задом-наперед, и в таком положении вел беглый огонь из пистолетов.

Но и я стрелок не промах. Метким выстрелом на скаку я выбил всадника из седла. Его лошадь стала моим трофеем.

Странное дело, ни один из моих гусар не сумел ее оседлать. Как только наездник приступал к ней с левого боку и уже собирался запрыгнуть на спину, лошадь быстро поворачивалась правым боком, и всадник оказывался в седле задом-наперед.

Отчаявшись, кликнули меня. При всем своем мастерстве, и я не добился правильной посадки. Тут меня и осенило: мне досталась лошадь-левша!

Поскольку гусару не пристало сидеть на лошади лицом к хвосту, я отправил ее в обоз. Ходить в упряжке все равно — левше или правше.

Некоторые даже опытные лошадники не верили мне, говорили: это бред сивой кобылы, левшей среди животных не бывает. Тогда я вел их в обоз и показывал им копыта трофейной лошади. Подковы на ее левой передней и левой задней ногах сбивались быстрее, чем на правой стороне.

ГДЕ РАКИ ЗИМУЮТ

Как ни скудна русская природа, но и здесь есть удивительные лакомства для истинного гурмана. Например, русские раки превосходят крабов, омаров, креветок и лобстеров, вместе взятых. И не только по вкусовым качествам, но и по своей свирепой опасности.

Однажды зимой я остановился на ночлег в избе простого крестьянина. Мне захотелось пить, я подошел к кадке, чтобы зачерпнуть воды. Хорошо, что хозяин предостерег меня: «Там раки зимуют!» Я заглянул в кадушку, и мне показалось, что вода в ней шевелится: там было полно живых раков. Я сунул туда руку, и чуть было не лишился пальца! Вдобавок эти звери, почуяв чужого, так и полезли на меня, притом задом-наперед! Меня спас хозяин: он быстро накрыл кадку крышкой и навалил сверху тяжелый камень.

У раков необыкновенно сильные клешни. Крестьяне используют их вместо щипцов, чтобы колоть сахар. Его здесь готовят огромными глыбами, которые называют «головами». Полагаю, что и голову рак отмахнет без труда. Удивительно, что ловлей раков промышляют в основном мальчишки — отчаянный народ!

Кстати, по поводу сахара: он в России слаще, чем европейский, хотя и нарезанный на кусочки или перемолотый в песок. Зато русская горчица горше. И слезы у русских солонее, в чем я лично убедился, когда мне пришлось попробовать сырое мясо без соли и поэтому орошать его слезами. Видно, и я, коренной немец, сделался отчасти русским.

Но вернемся к ракам. Однажды на лесной дороге на меня напали разбойники. Я понадеялся на резвость своего коня и вырвался из засады. Разбойники поскакали вдогонку, их лошади были не хуже и не так утомлены дорогой. На моем пути оказался речной брод. Я знал, что это место так и кишит раками, и направил коня в воду. Я стрелой промчался через реку, мой конь расшевелил дремавших на мелководье чудовищ. Следом за мной в реку въехали разбойники…

Много я повидал на своем веку, но в тот раз долго не решался обернуться. Страшно было помыслить, что сделали эти русские крокодилы с моими преследователями. Только отъехав с полверсты, я наконец оглянулся. В реке никого не было, вода уже успокоилась, я не увидел на поверхности даже пузырей.

Мне лично раки симпатичны. Не только потому, что вкусны и, возможно, спасли мне жизнь. Они несомненно обладают истинно русским характером: силой, неукротимостью нрава и странным способом передвижения. Думаю, у раков больше прав быть государственным символом, чем у фантастического двуглавого орла, коего я нигде в России не встречал. Но покамест раки красуются только на вывесках питейных заведений.

В ТЫЛУ ВРАГА

Во время русско-турецкой кампании мне поручили особо важное задание. Я должен был добыть карту турецких укреплений. Приказы не обсуждают, но… Как мне проникнуть в хорошо охраняемый лагерь врага,скажите на милость?

Ночью я оделся в форму пленного турецкого офицера и пошел через линию фронта. На подходе к вражескому лагерю меня окликнул их часовой:

«Стой! Кто идет?»«Офицер, проверка постов,» — ответил я на ломаном турецком. Это меня не смущало, так как в армии султана служило много иностранцев

«Пароль?» — спросил часовой.

Этого вопроса я и ждал.

«Ах ты мерзавец! Как ты посмел забыть пароль?!» — заорал я на постового.

«Я помню, помню, — забормотал перетрусивший часовой. — Пароль: инжир.»

«То-то же, — смягчился я. — Теперь спрашивай, как положено.»

«Пароль?»

«Инжир.»

«Проходи!»

Думаю, бедняга был рад, что грозный начальник наконец ушел. На второй линии постов произошла такая же сцена.

«Пароль?»

«Ах ты, скотина, забыл пароль?»

«Помню пароль: кишмиш!»

«Ну то-то же!»

Так я миновал все линии постов, дошел до палатки командующего, выкрал карту и таким же образом, зная пароли, вернулся в свой лагерь.

Неудивительно, что вскоре турки запросили мира.

ВО ВСЕ КОЛОКОЛА

Русские храмы славятся колокольными звонами. Каждый церковный приход мечтает иметь самые благозвучные колокола и самого умелого звонаря. Увы, часто эта гордость прихожан становится жертвою войны: власти отбирают колокола, чтобы лить из них пушки, или же они становятся добычей противника и служат врагам для тех же целей.

Случилось так, что шведы дерзнули вернуть себе славные завоевания Петра Великого и вступили в северные пределы России. Разумеется, я со своим эскадроном гусар был отправлен навстречу неприятелю, чтобы задержать его до подхода наших основных сил.

Мы заночевали в приграничной деревне. Местные жители были заняты спасением церковного достояния. Они снимали с колокольни добрую дюжину колоколов и прятали их. Большие и средние колокола забрасывали сеном, так что они превращались в стога. Маленькие колокольцы опускали в колодцы. Предварительно со всех колоколов сняли языки, чтобы они случайно не звякнули, и спрятали их отдельно.

Наутро мой эскадрон встретил передовой отряд противника отчаянной контратакой. Наступление было остановлено, блицкриг сорван. Неприятель, видно, призадумался.

Мы вернулись в деревню. Население ликовало. Крестьяне решили, что война окончена. На радостях достали колокола, водрузили их на колокольню, и звонарь ударил по всем… Но вместо величавого «малинового звона», как здесь говорят, раздался сумбур вместо музыки. Языки колоколов перепутали, и они забыли свой родной напев! С колокольни то гремел турецкий марш, то лилась немецкая песенка «Ах, мой милый Августин!», то разносилось гордое «Правь, Британия, правь!»…

А в это время в стане врага, услышав эти мелодии, решили, что Россия призвала в союзники турок, немцев и англичан, и теперь бедным шведам не на что рассчитывать, кроме собственных ног. И враг бежал до самого Стокгольма.

На другой день звонарь поменял языки, привел колокола в чувство, и они запели своим голосом. Мой эскадрон провожала вся деревня и благовест во все колокола.

РУССКОЕ ПАРИ

У русских есть обычай «биться об заклад», нечто вроде европейского пари, но с редкостным упорством «бьющихся».

Например, я был свидетелем, как жители двух соседних деревень заспорили, чьи собаки злее.

По вечерам русские деревни оглашаются многоголосым собачьим лаем. Стороннему наблюдателю невдомек, почему и на кого лают псы. Но вот доносится ответный лай из соседней деревни, и тогда становится понятно, что это просто-напросто собачья перебранка. Но она не смолкает порой до глубокой ночи, мешая приезжему спать. Для местных же это не помеха. Напротив, они считают голосистость и неугомонность своих псов большим достоинством.

И вот крестьяне из двух деревень побились об заклад, чьи псы кого перелают.

Состязание началось, как обычно, на закате. Борьба шла с переменным успехом до полуночи. А когда псы начали уставать, мужики надумали поддержать своих. Сначала подгавкивали потихоньку, а затем залаяли громко и зло.

Собаки с обеих сторон тотчас умолкли. От изумления они просто лишились дара речи. То есть, разучились лаять. Интересно, что и щенки у них рождаются немые.

А крестьяне этих двух деревень продолжают упорно биться об заклад. На закате с обеих сторон доносится заливистый лай.

Уж не припомню, что там было в закладе: то ли корова, то ли свинья.

ДВАЖДЫ ПОВЕШЕННЫЙ

Когда я оказался в турецком плену, меня как «врага № 1» сразу приговорили к смертной казни через повешение. Эту моду — вешать живых людей — турки переняли у просвещенных англичан. Мне еще повезло, потому что раньше здесь приговоренных сажали на кол. Я приготовился встретить смерть достойно, как и жил.

И вот я стою на эшафоте. Мулла читает молитву, а затем обращается ко мне с вопросом: нет ли у меня последнего желания перед смертью? Но предупреждает: любое желание будет исполнено, кроме отмены самого повешенья.

Обдумав его слова, я сказал:

«Раз уж мне суждено быть повешенным, прошу меня повесить… за пояс!»

Мулла не мог нарушить своего слова, и меня вздернули за пояс. Я провисел так несколько дней без особого для себя ущерба. Правда, от недоедания я изрядно похудел и провалился в собственном поясе до подмышек.

Убедившись, что умерщвить меня таким образом не удастся, суд решил оставить мне жизнь, но отнять свободу. Я стал одним из рабов султана.

О том, как я бежал из плена, — отдельная история. Но вот я в России. Меня встречают как героя, обо мне пишут в «С.-Пб. Ведомостях», рассказывают на балах и приемах. Однако завистники, конечно, не дремлют. Не знаю, что обо мне наговорили императрице, но в скором времени меня арестовывают и предают суду как немецко-турецкого шпиона. И, что самое возмутительное, меня снова приговаривают к повешенью. Ну, это уж слишком, господа!

И вот я опять на эшафоте. Священник читает молитву и спрашивает меня о моем предсмертном желании. Но, предупреждает священник, не проси об отмене повешенья.

Я бодро отвечаю:

«Раз уж мне суждено быть повешенным, повесьте меня… на моем поясе!»

«Это можно,» — спокойно соглашается святой отец.

Палач быстро снимает с меня пояс, вяжет из него петлю и перекидывает через перекладину. Какая чудовищная ошибка! Видно, я неточно выразился по-русски, но сказанного не воротишь…

К счастью, за время похода и плена моя одежда обветшала, пояс почти истлел. Петля не выдержала моей тяжести и лопнула. А по закону дважды за одно и то же преступление не казнят.

После этого случая в России отменили смертную казнь. Через повешение. Заменили на четвертование — так надежнее.

РЫБАЦКОЕ СЧАСТЬЕ

Никогда не забуду свою первую рыбалку на русской речке.

Я гостил в поместье у своего товарища по Гродненскому гусарскому полку поручика Ржевского. И как-то утром отправился на речку поудить рыбку. На большой улов я не рассчитывал, все мое снаряжение составляла удочка с шелковой леской и крючком на конце.

На берегу я нашел червяка, насадил его на ключок и закинул удочку. Вода в реке была прозрачной, и я видел все, как в аквариуме. Не прошло и пяти мунут, как на крючке оказалась плотвичка. Я был доволен и уже начал тянуть добычу из воды, как вдруг из-под прибрежной коряги метнулся налим и проглотил плотвицу.

Обрадованный, я стал тянуть налима из воды. Шелковая нить натянулась, ореховое удилище согнулось дугой. Когда голова налима уже показалась из воды, я увидел, что к нему стремительно приближается огромная щука, разевает свою зубастую пасть и глотает его целиком!

Леска запела, как струна, удилище согнулось дугой. Я начал водить щуку влево-вправо, чтобы утомить ее, а затем попытаться вытащить. И вот, когда я уже стал поднимать добычу к поверхности, вода на реке пошла бурунами, и я увидел, что к щуке несется чудовищных размеров сом. На моих глазах он заглотил, хотя и не без труда, огромную щуку.

У меня не было никакой надежды вытащить этого речного великана. Тут мне помог бы разве что китобойный гарпун. Удивительно, но и теперь леска не оборвалась, удилище не сломалось. После отчаянной борьбы я вытянул-таки сома на берег!

На мою удачу, ехал мимо мужичок на подводе. Вместе мы погрузили сома на телегу. Представьте, когда мы подняли рыбину за жабры, она оказалась с меня ростом! Я был все еще ошеломлен тем, что мне удалось добыть этакое чудовище, даже не повредив снасти. По дороге в поместье я рассказал об этом крестьянину. «Это, барин, бывает,» — заметил возница без малейшего удивления. И все мне объяснил — убедительно, изящно и ясно, что вообще свойственно рассуждениям простых русских людей.

А вот поручик Ржевский и его гости не поверили моему рыбацкому счастью. Предполагали, что я просто купил сома у местных рыболовов. Тогда я предложил всем проследовать на кухню, где должны были разделывать рыбу. Когда из брюха сома извлеки щуку, а из нее налима, а из него плотву, присутствующие отчасти признали правдивость моего рассказа. Однако по-прежнему не могли допустить, что этот улов я выудил с помощью обыкновенной удочки.

И тогда я все объяснил — убедительно, изящно и ясно. Плотва, налим и щука, оказавшиеся в чреве сома, всеми силами рвались наружу, и тем самым тянули его вместе со мной. Так, совместными усилиями, мы и одолели левиафана.

Восторгам присутствующих не было конца, пока повар не позвал нас к столу, уставленному разнообразными рыбными блюдами из моего улова.

ПО ВОДЕ АКИ ПОСУХУ

Во время похода противу турок я был свидетелем чудесного явления. Как известно, весной рыбы плывут на нерест и метать икру в строго определенные места. Ничто не может остановить косяки рыб или изменить их путь. Как раз весной я воевал на юге России. Мой эскадрон гусар оказался отрезанным от основных сил русской армии. Неприятель преследовал нас по пятам. Теснимые вражеской конницей, мы оказались прижатыми к реке. Хоть и неширокая была речка, а без моста или брода — хоть топись!

Вдруг вода в реке взыграла, и в считанные минуты русло заполнилось рыбой. Это красавец-осетр шел на нерест. Осетр — крупная, сильная рыба. Он, словно рыцарь, закован в костяную броню: его спина и бока усеяны костяными шипами, а мощные плавники остры, как турецкие ятаганы. Нашествие осетров было таким мощным, что верхний слой рыб возвышался над поверхностью воды, а нижние, должно быть, ползли брюхом по дну, придавленные верхними собратьями.

Стоя на высоком берегу, я залюбовался этой картиной: по реке текла не вода, а живая рыба! Но в это время за нашей спиной раздались воинственные крики янычар и показались их пики с зелеными флажками. Раздумывать было некогда, я скомандовал эскадрону: «Вперед!» — и первым направил своего коня в реку. Мы вступили на живой мост и проскакали по нему на другой берег. Подковы цокали по костяным спинам осетров, точно мы гарцевали по Невскому проспекту!

Турки были поражены, видя, как мы проехали по воде аки посуху. Им понадобилось несколько минут, чтобы понять, как мы перебрались на другой берег. Наконец, они решили последовать нашему примеру и с отчаянными воплями понеслись с крутого берега в реку. Но время было потеряно, уходящий косяк осетров поредел, и наши преследователи провалились в воду. Вдобавок проплывающие осетры изранили их острыми шипами и плавниками.

После этого случая я понял, в чем причина непобедимости русских на своей территории: сама природа воюет на их стороне.

ДУЭЛЬ В ТРЕХ АТАКАХ

Русские весьма щепетильны в вопросах чести. Малейшая обида служит причиной для поединка. Простолюдины бьются на кулаках, а дворяне на дуэли. Другое дело — власть. Русский любого сословия безропотно позволит себя высечь, перенесет опалу, ссылку и самую смерть, полагая, что гнев высокого начальства равносилен ударам слепой судьбы.

Моя дружба с однополчанином поручиком Ржевским была омрачена поединком. Неудивительно, двум таким молодцам трудно дружить, не соперничая: он храбрец и я герой, он хорош собой и я красавец, он горяч и я огонь, он правдив и я честен. Однажды заспорили из-за пустяка, а закончили ссорой. Все это происходило в офицерском собрании, и мы просто не могли избежать дуэли. Секундантов сразу объявилось столько, что пришлось бросать жребий. А какие еще развлечения у гусара между походами? Дуэли, карты, волокитство да пожары.

Решено было драться на шпагах до смертельного удара. О примирении не могло быть и речи. Мы скрестили клинки и по сигналу секунданта начали поединок.

Шпаги так и замелькали в воздухе. До этого часа я полагал, что мне едва ли найдется равный в искусстве фехтования. Но поручик Ржевский оказался достойным противником. Впоследствии секунданты уверяли, что не различали наших рук и шпаг — все слилось в сверкающий круг, точно спицы в колесе мчащейся колесницы. Звон клинков превратился в непрерывное пение.

Прошло несколько минут поединка, и наши клинки сперва задымились, затем раскалились докрасна и, наконец, расплавились, разлетевшись огненными каплями. В наших руках остались только рукоятки с эфесами. Секунданты были ошеломлены. Нам вновь предложили покончить миром, но мы опять отказались и потребовали новых шпаг. Только у одного секунданта оказалась при себе шпага, так как второй был штатским, полковым лекарем.

«Будем драться одной шпагой!» — воскликнул я.

И мы фехтовали одной шпагой на двоих: я наносил удар, Ржевский уклонялся; затем я бросал шпагу сопернику, и он делал выпад, а я увертывался. Все это происходило с такой бешеной скоростью, что этот единственнй клинок продержался меньше предыдущих, раскалился от трения об воздух и расплавился.

Хотя мы оставались непримиримыми противниками, в ходе дуэли наше с поручиком взаимное уважение только возросло. Секунданты решили продолжить дуэль на пистолетах и стреляться до смерти. Причем, нам запретили отказываться от выстрела или стрелять на воздух.

И вот мы стоим в десяти шагах друг от друга, испытывая муки совести и прокляная свою горячность. Промахнуться с такого расстояния двум искусным стрелкам просто немыслимо. Я вижу, как Ржевский обреченно вздыхает, поднимает пистолет и целит мне прямо в лоб. Благородный человек! Он решил сделать для меня единственно возможное: убить сразу и наповал. И тут смелое решение приходит мне на ум. Я тоже поднимаю пистолет и прицеливаюсь точно в дуло пистолета Ржевского. Секундант подает сигнал, два выстрела звучат одновременно, две свинцовые пули сталкиваются, как шары на бильярде, сплющиваются и падают на землю.

Секунданты вздохнули с облегчением. А мы с поручиком рассмеялись и обнялись по-дружески, как прежде. С тех пор более верных товарищей не было в Гродненском гусарском полку, а если мы и спорили, то вовремя спохватывались.

И только теперь, по прошествии времени, я могу сообщить одно роковое обстоятельство того выстрела, о котором никто и не догадывался. У нас не было с собой дуэльных пистолетов, поэтому мы стреляли из своих. Я знал, что у Ржевского превосходный пистолет тульской работы, но мой, лепажевский, имел ствол почти на дюйм длиннее. Это значит, что посланная мной пуля отбила бы встречную пулю, и несчастный Ржевский получил бы обе в лоб — мою и собственную. Чтобы этого избежать, я должен был нажать на курок ровно на сотую долю секунды позднее соперника. Что я и сделал.

Разумеется, такой тонкости никто, кроме меня, не мог заметить и оценить. Зато совесть моя чиста, как и честь!

СТАРОСТЬ И МЛАДОСТЬ

Может быть, когда-нибудь человечество научится прощать обиды. Но покамест без дуэлей не обойтись. Что говорить, ведь и животные часто сходятся в поединках.

Однажды на охоте я долго бродил в поисках достойной добычи, устал и прилег отдохнуть. Сам не заметил, как уснул. Меня разбудил трубный рев двух оленей. Я привстал и увидел двух великолепных оленей, увенчанных мощными, ветвистыми рогами. Из своего укрытия я с интересом наблюдал за ними. Эти двое — молодой и старый — явно что-то не поделили. Может быть, они поссорились из-за оленихи, или молодой хотел выгнать старого из его владений.

Вот они встали друг против друга и столкнулись рогами. Раз, другой, третий. Молодой напирал с безрассудством юности, старый не уступал ему. И вдруг… рога старого оленя упали на землю! Тут я вспомнил, что как раз в эту пору олени сбрасывают рога. Видно, старая кость слабее, и поэтому взрослый олень лишился их раньше.

Теперь безрогий самец был беззащитен перед юнцом, готовым нанести смертельный удар. Я уже потянулся за ружьем, чтобы защитить слабого. Но случилось невероятное: старый олень нагнулся, схватил свои рога в зубы и бросился на противника. Молодой был ошеломлен. К тому же, удары матерого оленя были так точны и быстры, что молодой попятился, а потом и пустился бежать.

Победитель протрубил победную песнь на весь лес и гордо удалился в свои владения. Его славные рога я подобрал на память.

Через год я подарил их своему другу поручику Ржевскому, который как раз собирался жениться. Его невеста была чудо как хороша!

НЕУЛОВИМЫЙ РУСАК

Русские леса изобилуют разными зверями. Самый удивительный из них — заяц, или русак, как его здесь называют. Летом он серый, зимой белый. Но не это вызывает удивление. У себя дома, в окрестностях Боденвердера, я легко добывал зайцев с одной собакой и ружьем. Но европейские зайцы просто дети по сравнению с русаком — это сущий дьявол в заячьей шкуре!

Охотиться на зайца здесь выезжают целым войском: с ружьями, верхом на лошадях, со сворами собак, в сопровождении псарей и загонщиков. Целый день эта маленькая армия преследует русака по лесам и полям, пока не загонит его до полусмерти. Это называется «затравить русака». Но бывает, что и русак загоняет охотников и собак до изнеможения, и они возвращаются домой голодные и злые, готовые растерзать родных и близких.

Такая охота мне решительно не по нраву. И я пообещал друзьям-охотникам, что поймаю зайца один, без ружья и без собаки. Меня проводили в лес дружным смехом.

Легко сказать — поймать зайца! Эти длинноухие бестии вились вокруг меня, точно комары, понимая, что я безоружен. Один озорник даже пронесся стрелой у меня между ног.

Я решил усыпить их бдительность и пресел отдохнуть. Достал из охотничьей сумки свой нехитрый завтрак и разложил припасы на пеньке. А после завтрака лег невдалеке под кустом и прикрыл глаза. Но сквозь несомкнутые веки я наблюдал за поведением зайцев.

Русаки навострили уши и осторожно приблизились. Один из них, как видно вожак заячьей стаи, запрыгнул на «стол» и начал исследовать объедки. Среди прочего на пеньке лежал лимон, специально нарезанный мною на дольки. Он-то и поразил русаков незнакомым запахом и видом. Заяц схватил один ломтик и…

С ним случилось то же, что бывает с нами, когда мы едим лимон: русак-гурман сощурил свои узкие глазки, от кислого сока у него аж уши заложило. Другие зайцы, видя явное удовольствие на мордочке предводителя, тотчас расхватали дольки лимона, и тоже застыли, слепые и глухие к окружающему.

Я мог бы схватить их всех, но удовлетворился одним вожаком, сунув его в охотничью сумку. Да и того отпустил, доказав друзьям, кто лучший охотник в мире.

Но больше никто не сумел поймать зайца с помощью лимона. И я догадываюсь почему. Отпущенный мною русак строго-настрого приказал своим сородичам: не сметь даже приближаться к лимону, а если уж потянет на кисленькое, жуйте лучше щавель и травку-трилистник, которую ребятишки зовут «заячьей капусткой».

ДОМ СТРОЯТ — ЩЕПКИ ЛЕТЯТ

«Русские долго запрягают, но быстро ездят», — сказал мне один немецкий дипломат, провожая меня в Россию. В справедливости его слов я убеждаюсь постоянно.

Однажды я наблюдал, как русские крестьяне строят дом, который здесь именуют изба. Подготовка к строительству началась летом: хозяин с родственниками долго выбирали удобное место, потом много раз ходили в лес — искали подходящие деревья. Затем деревья срубили, обтесали бревна и сволокли в деревню. Строителей то и дело отвлекали хозяйственные заботы: то сев, то покос, то жатва, то молотьба…

Своим чередом ударили морозы, повалил снег, и строители волей-неволей принялись за дело. Тут уж только топоры замелькали да щепки в стороны полетели! Стены росли на глазах, венец за венцом, а сами строители при этом оставались внутри сруба. Вот уже их не видно, вот уже и крыша покрыта. Теперь оставается только дверь и окна прорубить. Наконец, строители выходят наружу в прорубленную дверь, а внутри избы уже тепло, даже жарко — она согрета дыханием и горячей работой.

В тот же вечер вся деревня гуляла на новоселье. Клянусь, в новом жилище было жарко, точно в бане. Припасенного тепла хватило до самой весны.

СТРАННЫЙ ОБЫЧАЙ

Торговля в России пока развита слабо. Может быть, поэтому русские так любят меняться. Меняют что угодно на что попало. Отказаться нельзя — обида на всю жизнь.

Как-то раз в трактире я был свидетелем такого случая: двое незнакомых между собою купцов поменялись кафтанами, а потом и санями, и лошадьми, и даже своими избами, притом находящимися в разных губерниях. И лишь после этого купцы обменялись нательными крестами, что означает для русских все равно как породниться.

Я ожидал, что сейчас купцы разъедутся, чтобы вступить в права своей новой собственности. Не тут-то было, они продолжали застолье, и вскоре начали обменивать свое имущество в обратном порядке, за исключением крестов, разумеется.

Этот странный обычай не лишен практического смысла: купцы стали друзьями, как здесь говорят, «не-разлей-вода», показав невиданную удаль и щедрость, но не истратив при этом ни гроша. Европейцу до такого никогда не додуматься!

Бедняки здесь тоже любят меняться. Но у них это происходит как-то скучно: они сразу меняются крестами, так как больше у них и нет ничего.

ТИХИЙ НАРОД

Вообще народ здесь тихий. Ну, пошумят иной раз на гулянье — и опять смирные.

Но вот чего они не умеют делать тихо, так это спать. Подобных храпунов я не встречал нигде в мире! Большинство русских мужескаго полу храпят, словно поют: самозабвенно, во всю мочь.

Ну, это личное дело каждого храпуна. А что прикажете делать на военной службе? Когда гусары моего эскадрона вставали на постой в какой-нибудь деревне, я вынужден был ночевать в соседней. Уверяю вас, от храпа стены избы дрожали и солома на крыше вставала дыбом!

А во время боевых действий, на бивуаке? Неприятель за десять верст слышал, где спят русские. Мне пришлось установить в моем эскадроне вахты, как на корабле. Гусары спали в несколько смен, бодрствующие ворочали храпунов со спины на бок, чтобы не храпели.

Зато однажды это свойство русских носоглоток нам помогло. Мне приказали с горсткой храбрецов оставаться в лагере и изображать всю нашу армию, в то время как основные силы совершат скрытный маневр.

Нет ничего проще! Я отобрал самых заядлых храпунов и просто уложил их спать. Только на рассвете вражеские дозорные заметили, что лагерь почти пуст. Противник решил, что мы легкая добыча, и вознамерился нас атаковать. Но поздно: наши основные силы зашли к неприятелю в тыл, ударили в штыки и разбили врага наголову.

Командующий был мною премного доволен. А я ужасно зол: в эту ночь я глаз не сомкнул и впридачу едва не оглох.

ЦЕЛЕБНОЕ РАСТЕНИЕ

Сражаясь под русским флагом, я всегда был впереди, на лихом коне. (Красиво сказал, кто-нибудь обязательно припишет себе.) Понятно, что пули, штыки и сабельные удары не миновали меня, но я не обращал внимания на легкие раны.

Но в одном жарком сражении мне не повезло: свирепый янычар своей кривой саблей отрубил мне голову. К счастью, я успел подхватить ее руками и сразу приставил на место. Придерживая голову за макушку левой рукой, я продолжал правой махать саблей. Прежде всего я отомстил тому янычару. Не поздоровилось и остальным врагам. Только после окончания схватки я заметил, что кровь все же сочится из раны, и позвал лекаря.

К моему удивлению, на мой зов явился коновал — лошадиный доктор. Оказалось, что в русской кавалерии нет обычного, человеческого доктора. «Да вы не извольте беспокоиться, поставлю на ноги в лучшем виде», — пообещал коновал. Он поискал среди травы какое-то растение, нарвал целый пучок, поплевал на листья и облепил ими мою шею. Велел придерживать этот растительнй пластырь обеими руками, а сам ушел — его позвали к другому раненому, жеребцу с перебитой ногой.

Я уж было решил, что настал мой смертный час, но кровь быстро унялась, прошла и боль. Через полчаса я смог вертеть головой, осмотрел шею с помощью карманного зеркальца и не обнаружил даже шрама на месте ужасной раны!

На радостях я выпил добрый глоток водки из походной фляги, смахнул набежавшую слезу и утер губы. И вдруг с ужасом почувствовал, что губы мои точно склеиваются, а глаза слипаются. Через несколько минут я уже не мог открыть рта и разомкнуть век! Жестами и отчаянным мычанием я снова позвать на помощь.

Пришедшего коновала я уже не видел, но узнал его по неистребимому запаху лошадиного пота. «Эх, не надо было глаза и рот руками трогать!» — посетовал он. И объяснил, что заживляющие свойства целебного растения так сильны, что сок его, попавший на руки и занесенный на губы и веки, начал затягивать сии отверстия, точно раны.

Я представил себе, что проведу остаток дней в спепоте и немоте, и заплакал бы, если бы было из чего лить слезы… Тут находчивый коновал подарил мне надежду: «Ничего, вашбродь, сейчас мы и это поправим!» И я услышал, как он оттачивает бритву об камень. Коновал взял меня за подбородок, как брадобрей, и тремя точными движениями заново прорезал мне рот и глаза.

Так я словно заново родился: прозрел и вновь обрел возможность есть, пить, а главное — говорить. Жаль, что не спросил у коновала название того целебного растения. Хотя, может быть, дело вовсе не в нем, а в особо клейкой слюне лошадиного доктора.

Кстати, после описанной операции мой рот оказался несколько шире прежнего. Этим я объясняю свою нынешнюю говорливость, постоянную улыбчивость, и неистребимую тягу выпить и закусить.

РУССКИЙ РАЗМЕР

Россия — огромная страна, самая большая в мире. Может быть, поэтому русские любят все грандиозное. В любом городе, в каждом селе вам в первую очередь покажут самый большой дом, самую высокую колокольню, самого рослого мужика или самую толстую бабу. Русские и нравом таковы: ни в чем не знают меры.

Потому-то в Кремле, резиденции русских царей, выставлены как государственные символы огромная Царь-пушка и гигантский Царь-колокол.

Правда, эта пушка не стреляет, а колокол не звонит.

Может, оно и к лучшему. Если бы у них все стреляло и звонило, то русские, несомненно, правили бы миром.

Русский размер

ПЕТУХ В РОССИИ — БОЛЬШЕ ЧЕМ ПЕТУХ

Механические часы здесь пока еще редкость. Простолюдины и даже господа, особенно проживающие в деревнях, встают ото сна и ложатся почивать с петухами. Поэтому в каждом доме непременно держат ”живую механику”.

Интересно, что петухи никогда не поют хором. Некоторые кричат чуть раньше, другие несколько позже. Я расспрашивал хозяев и выяснил: оказывается, молодые всегда спешат, как новенькие часы, а пожилые, наоборот, запаздывают, подобно старым курантам. Но если молодой петух уж слишком опережает положенное время, какой-нибудь старый, умудренный опытом “живой будильник” идет поучить его уму-разуму. После этого петух-торопыга, немного поклеванный и общипанный, надолго умеряет свой пыл.

Чтобы знать точное время, надобны два петуха — молодой и старый. Я лично замерял по своим швейцарским часам: среднее между первым и вторым “кукареку!” — и есть точное европейское время. Но иметь целых двух петухов здесь почитается неслыханной роскошью.

Не потому ли русские никогда и никуда не являются вовремя? Они вечно опаздывают, либо приходят слишком рано да еще бранятся, что их заставили ждать.

КАБАН НА КРЮЧКЕ

Как-то раз наш полк стоял в летних лагерях. Однажды после службы я прихватил ружье и отправился в лес настрелять дичи к ужину.

Шел я по тропинке и посвистывал на особый манер, приманивая птиц. Вдруг прямо передо мной оказался кабан-великан. Я пальнул дробью, но это только разозлило вепря. Зверь бросился на меня, я упал на спину и увидел прямо над собою его ужасную разверстую пасть и острые загнутые вверх клыки.

К счастью, собираясь в лес, я не успел переменить кавалерийские сапоги на охотничьи. Я лягнул кабана сапогом прямо в пасть и острой шпорой проткнул ему нижнюю губу. Потом высвободил ногу из сапога и ухватился руками за длинное голенище. Секач попытался сомкнуть пасть, но взвыл от боли. Я поднялся и повел разом присмиревшего зверя за собой в лагерь.

То-то удивились мои гусары! Представьте, какой пир я закатил — весь полк накормил до отвала дикой свининой.

НА МЕЛЬНИЦЕ

Случилось мне скакать с пакетом из штаба армии в полк. Ночь застала меня в пути, я стал искать ночлега. Смотрю — на реке запруда, над нею мельница. Я попросился переночевать. Почтенный мельник принял меня честь-честью. За ужином, между прочим, я выразил удивление тем, что в России я почти не встречал ветряных мельниц.

На это мельник ответил: “У нас, сударь, такие ветры дуют, что крылья ветряных мельниц не выдерживают, отрываются и улетают к вам, в Немечину да в Голодандию. Там их прилаживают к своим ветряным мельницам. А нам вода сподручнее, ее и плотиной запереть можно, ежли шибко разольется. А ветер, барин, ничем не запрешь!”

И я подивился мудрым словам мельника.

ЛЕТАЮЩИЙ МЕДВЕДЬ

Как известно, испугать меня трудно, но, доложу я вам, натерпелся от местных медведей — страсть! Таких огромных и свирепых чудовищ нигде не встречал.

Однажды во время охоты я заплутал в лесу. Вот незадача! Мне срочно нужно было воротиться в лагерь, так как ожидали приезда командующего армией.

Вдобавок откуда ни возьмись — медведь, и прямо на меня. Я выстрелил из ружья — осечка! Перезаряжать было некогда, спасаясь от разъяренного зверя, я начал карабкаться на первое попавшееся дерево. Медведь полез за мною. Я на вершину, он следом. Верхушка тонкая, под нашей тяжестью ствол согнулся, как тугой лук. Я повис на руках, медведь неподалеку на передних лапах. До земли далеко: упадешь — костей не соберешь. Что делать? Рядом медведь висит, внизу — верная погибель, и руки мои начали ослабевать. Поразмыслив, я решился разжать пальцы. Облегченный ствол, разгибаясь, метнул медведя, точно камень из пращи. Я же, падая вниз, успел схватить задние лапы зверя, и он увлек меня за собою. Мы пролетели над лесом в считанные секунды, уже над лагерем я сумел перебраться на спину медведю.

Вообразите, я верхом на медведе, шмякнулся прямо на плацу, впереди своего эскадрона, и отрапортовал грозному генералу: “Загнал медведя насмерть, поспешая к вашему превосходительству!”

СЧАСТЛИВАЯ ВСТРЕЧА

В самом начале моей службы в русской армии со мной произошел такой случай. Я возвращался в свой эскадрон после легкого ранения. Была поздняя осень, мой легкий черный плащ с капюшоном не спасал от холода. Я вконец озяб и решил согреться в корчме. Там оказался и полковой священник, или поп, как здесь их называют.

В то время я еще плохо понимал по-русски, а говорить почти совсем не умел. К счастью, поп знал немного по-латыни еще с семинарской скамьи. Да к тому же после стаканчика-другого русской водки здесь начинают превосходно понимать друг друга люди разных племен, вер и сословий. Короче говоря, через час мы вышли из корчмы отогревшиеся, даже разгоряченные. Недаром здесь считается, что встретить попа — счастливая примета.

Тем временем стемнело, погода окончательно испортилась. Но мы понадеялись на своих коней, которые должны были сами знать дорогу. Попрощались и разъехались, подремывая в седлах: я — закутавшись в свой плащ, поп — в свою черную рясу.

Прибыв на место, я был чрезвычайно смущен тем, что все кланяются мне и целуют руку. Потом мне дали крест и куда-то повели. Из-за близости к неприятелю огней в лагере не зажигали, поэтому я в точности не знал, где я был и что делал… Вдруг — тревога! Все вооружились, вскочили на коней и помчались на врага.

Только на рассвете я понял, что произошло. В темноте мы с попом перепутали коней. Мой конь привез попа на бивуак моего эскадрона, а его конь доставил меня в обоз. Оказалось, что в ту ночь я тайно обвенчал какого-то гусара с уездною девицею, окрестил дитя обозной прачки именем Карл-Фридрих-Иеронимус-Фрайхерр фон Смирнофф и даже отпустил грехи полковому казначею.

Но самое удивительное произошло с нашим попом. Впереди эскадрона гусар он ворвался в расположение турок. В развевающейся рясе, подобно ангелу смерти, он махал крестом налево-направо, сея ужас и панику. И враг бежал до самого моря.

Правда, впоследствии выяснилось, что команды атаковать никто не отдавал. Но ведь победителей не судят, не так ли?

ДОБРЫЙ ПРИМЕР ЗАРАЗИТЕЛЕН

Русские люди очень набожны. По всякому поводу они возносят хвалы Господу и крестятся. Не только дурной пример бывает заразителен, я тоже стал частенько приговаривать: «Слава те Господи!» и прочее в этом роде.

Однажды, возвращаясь после офицерской пирушки, я решил напиться из колодца. Вдруг ведро с водой выскользнуло из рук. Я попытался его подхватить, но не удержался и упал в колодец.

На мой отчаянный крик прибежали солдаты. Они спустили вниз веревку и начали вытягивать меня наверх. Когда моя голова уже показалась над срубом колодца, я с облегчением произнес: «Ну, слава Богу!» Тут солдаты, как по команде, выпустили из рук веревку, чтобы перекреститься, и хором сказали: «Аминь!»

Второй раз меня поднимали в гробовом молчании.

Барон Мюнгхаузен в колодце
перед спасением русской армией

ЗДОРОВЫЙ КЛИМАТ

Я полагаю, что в России самый здоровый климат на свете. Судите сами: ворон, как известно, живет триста лет, а такого великого множества воронья, как в России, я не видел нигде в мире. Когда вороньи стаи поднимаются в небо, становится темно, словно грозовая туча закрыла солнце.

Однако, в таком случае непонятно, почему в самом здоровом климате русские живут столь недолго? Наверное оттого, что стаи воронья застят им солнце.

О ПОГОДЕ

В один прекрасный летний день я проезжал какое-то село. У околицы встретил крестный ход: впереди священник с крестом, за ним крестьяне с иконами и зажжеными свечами. Они молились о дожде, так как здесь всегда выращивают лен, требующий много влаги. Не успел я выехать из села, как небо затянули тучи и начал накрапывать дождь, быстро перешедший в ливень.

В соседнем селе я тоже встретил крестный ход. Здесь молились о ясной погоде, потому что посеяли пшеницу, дожди могли сгноить урожай на корню. И что вы думаете, только обошли село, как небо прояснились и засияло солнце!

Что же здесь считается хорошей погодой, а что — плохой? Загадка! Но мой слуга Петрушка все разъяснил: «Вот когда попадешь под дождь, промокнешь, иззябнешь, но солнышко выйдет и согреет, — это хорошая погода. А когда тебя сперва разморит на солнце, а потом как ударит непогода — хуже нет.»

Недурно сказано!

НАСТОЯЩАЯ ГОНЧАЯ

Я приказал своему слуге Петрушке присмотреть хорошую гончую собаку. А он привел здоровенного пса неизвестной породы. «Да это пивной бочонок, а не гончая! — рассердился я. — Гончая бывает поджарой, брюхо должно быть к спине подведено!» Петрушка только усмехнулся: «Не извольте беспокоиться, барин, поживет у нас недельку-другую, будет в самый раз».

И точно, через две недели пес преобразился — таких поджарых я не видывал. А как он гонялся за любой живностью! Даже мышами не брезговал. Жаль, скоро издох.

«ДА» И «НЕТ»

Дивлюсь я русскому языку! Вот спросишь кого-нибудь: «Не угодно ли испить кофию?» Отвечает: «Да нет».

Невероятно! В каком еще языке предложение может состоять только из «да» и «нет», и чтобы оно при этом хоть что-то означало? А когда русский вам говорит «да нет», — это надо так понимать, что он хотел бы согласиться, но вынужден отказаться.

А ведь они не только так говорят, они так еще и думают!

«РУССКИЙ ДНЕВНИК» БАРОНА МЮНХАУЗЕНА

Барон Мюнгхаузен в Санкт-Петербурге